Земская кампания и план "Искры"1

В.И. Ленин (1903)




Написано между 30 октября и 8 ноября (12 и 21 ноября) 1904 г.
Напечатано в ноябре 1904 г.
В Женеве отдельной брошюрой
Печатается по тексту брошюры

ПСС, издание пятое, том 9, стр. 75-98


ТОЛЬКО ДЛЯ ЧЛЕНОВ ПАРТИИ

За подписью редакции “Искры” только что опубликовано (“для членов партии”) письмо к партийным организациям. Россия никогда еще не была так близка к конституции, как теперь, — заявляет редакция и подробно излагает целый план “политической кампании”, целый план воздействия на наших либеральных земцев, ходатайствующих о конституции.

Прежде чем разбирать этот, в высшей степени поучительный, план новой “Искры”, припомним, как ставился вопрос об отношении к нашим либеральным земцам в русской социал-демократии с тех пор, как возникло массовое рабочее движение. Всем известно, что и по этому вопросу почти с самого начала возникновения массового рабочего движения шла борьба между “экономистами” и революционерами. Первые доходили до прямого отрицания буржуазной демократии в России, до игнорирования задач воздействия пролетариата на оппозиционные слои общества и в то же время, суживая размах политической борьбы пролетариата, они, сознательно или бессознательно, предоставляли политически руководящую роль либеральным элементам общества, отводя рабочим “экономическую борьбу с хозяевами и с правительством”. Сторонники революционной социал-демократии в старой “Искре” вели борьбу с этим направлением. Борьба эта распадается на два крупных периода: до появления либерального органа, “Освобождения”, и после его появления. В первый период мы направляли главным образом свою атаку против узости экономистов, “наталкивали” их на не замечаемый ими факт существования буржуазной демократии в России, подчеркивали задачу всесторонней политической деятельности пролетариата, задачу воздействия его на все слон общества, задачу стать авангардом в войне за свободу. В настоящее время тем более уместно и необходимо вспомнить этот период и его основные черты, чем грубее извращают его сторонники новой “Искры” (см. “Наши политические задачи” Троцкого, изданные под редакцией “Искры”), чем больше спекулируют они на незнакомство теперешней молодежи с историей недавнего прошлого нашего движения.

Со времени появления “Освобождения” начался второй период борьбы старой “Искры”. Когда либералы выступили с самостоятельным органом и с особой политической программой, задача воздействия пролетариата на “общество” естественно изменилась: рабочая демократия не могла уже ограничиться “встряхиванием” либеральной демократии, расшевеливанием ее оппозиционного духа, она должна была поставить во главу угла революционную критику той половинчатости, которая ясно обнаружилась в политической позиции либерализма. Наше воздействие на либеральные слои приняло форму постоянных указаний на непоследовательность и недостаточность политического протеста гг. либералов (достаточно сослаться на “Зарю”, критиковавшую предисловие г. Струве к записке Виттеa, и на многочисленные статьи “Искры”).

Ко времени II партийного съезда эта новая позиция социал-демократии по отношению к либерализму, выступившему открыто, настолько уже выяснилась и упрочилась, что ни у кого не возникало даже вопроса относительно того, существует ли буржуазная демократия в России и должно ли оппозиционное движение встречать поддержку (и какую поддержку) в пролетариате. Речь шла лишь о формулировке партийных взглядов на этот вопрос, и мне достаточно здесь указать на то, что взгляды старой “Искры” гораздо лучше были выражены в резолюции Плеханова, подчеркнувшей антиреволюционный и

_________________________

a См. Сочинения, 5 изд., том 5, стр. 21—72. Ред.

противопролетарский характер либерального “Освобождения”, чем в сбивчивой резолюции Старовера2, которая, с одной стороны, гонится (и совершенно несвоевременно гонится) за “соглашением” с либералами, а с другой стороны, ставит фиктивные, заведомо неисполнимые для либералов условия таких соглашений.

I

Перейдем к плану новой “Искры”. Редакция признает нашу обязанность использовать до дна весь материал по вопросу о нерешительности и половинчатости либеральной демократии, по вопросу о враждебной противоположности интересов либеральной буржуазии и пролетариата, использовать “соответственно принципиальным требованиям нашей программы”. “Но, — продолжает редакция, — но в пределах борьбы с абсолютизмом, и именно в теперешнем фазисе, наше отношение к либеральной буржуазии определяется задачей придать ей побольше храбрости и побудить ее присоединиться к тем требованиям, с которыми выступит (?выступил?) руководимый социал-демократией пролетариат”. Мы подчеркнули особенно странные словечки в этой странной тираде. В самом деле, как не назвать странным противоположение, с одной стороны, критики половинчатости и анализа враждебности интересов, а с другой стороны, задачи придать храбрости и побудить присоединиться? Каким образом в состоянии мы придать храбрости либеральной демократии иначе, как беспощадным разбором и уничтожающей критикой ее половинчатости в вопросах демократии? Поскольку буржуазная (=либеральная) демократия намерена выступать как демократия и вынуждена выступать как демократия, постольку она неизбежно стремится опереться на возможно более широкие круги народа. Это стремление неминуемо порождает следующее противоречие: чем шире эти круги народа, тем больше среди них представителей пролетарских и полупролетарских слоев, требующих полной демократизации политического и общественного строя, такой полной демократизации, которая грозит подорвать весьма важные опоры всякого буржуазного господства вообще (монархию, постоянное войско, бюрократию). Буржуазная демократия по природе своей не в состоянии удовлетворить этих требований, она по природе своей осуждена поэтому на нерешительность и половинчатость. Социал-демократы критикой этой половинчатости подталкивают постоянно либералов, отрывают все большее количество пролетариев и полупролетариев, а частью и мелких буржуа, от либеральной демократии на сторону рабочей демократии. Каким же образом можно говорить: мы должны критиковать половинчатость либеральной буржуазии, н о (но!) наше отношение к ней определяется задачей придать ей храбрости? Ведь это явная путаница, свидетельствующая либо о том, что авторы ее пятятся назад, т. е. возвращаются к тем временам, когда либералы вообще еще не выступали открыто, когда их надо было вообще пробуждать, расшевеливать, побуждать открыть рот; — либо о том, что авторы сбиваются на мысль, будто можно “придать храбрости” либералам посредством уменьшения храбрости пролетариев.

Как ни чудовищна эта мысль, но в следующем же пассусе редакционного письма мы видим ее еще более ясно выраженною: “Но, — оговаривается паки и паки редакция, — но мы впали бы в роковую ошибку, если бы поставили себе целью энергическими мерами устрашения теперь же заставить земства или другие органы буржуазной оппозиции дать, под влиянием паники, формальное обещание предъявить наши требования правительству. Такая тактика скомпрометировала бы социал-демократию, потому что превратила бы всю нашу политическую кампанию в рычаг для реакции” (курс. ред.).

Вот оно что! Не успел еще революционный пролетариат нанести ни одного серьезного удара царскому самодержавию в такой момент, когда оно особенно явно колеблется и когда серьезный удар особенно необходим, особенно полезен и может оказаться решительным ударом, а нашлись уже социал-демократы, бормочущие о рычаге для реакции. Это уже не только путаница, это — прямая пошлость. И редакция договорилась до этой пошлости, сочинив себе, специально для разговоров о рычаге для реакции, сугубо грозное пугало. Подумайте только: люди серьезно говорят, в письме к партийным организациям социал-демократической партии, о тактике устрашения земцев и понуждения их, под влиянием паники, дать формальные обещания! Не легко было бы, даже среди русских сановников, даже среди наших Угрюм-Бурчеевых3, найти такого государственного младенца, который бы поверил в такое пугало. У нас есть, среди революционеров, ярые террористы, есть отчаянные бомбисты, но даже самый нелепый из нелепых защитников бомбизма не предлагал, кажется, до сих пор устрашать... земцев и вызывать панику среди... оппозиции. Неужели не видит редакция, что, сочиняя эти смехотворные пугала, пуская в ход эти банальные фразы, она неизбежно порождает недоразумения и недоумения, засоряет сознание и сеет смуту в умах борющихся пролетариев? Ведь не в пустое пространство летят эти словечки о рычаге для реакции, о компрометирующей тактике устрашения, они падают на специфическую российско-полицейскую почву, как нельзя более приспособленную для произрастания плевелов. О рычаге для реакции нам действительно говорят теперь на каждом перекрестке, но говорят нововременцы4. О компрометирующей тактике устрашения нам действительно прожужжали все уши, — не кто иной, как трусливые вожаки буржуазной оппозиции.

Возьмите профессора князя Е. Н. Трубецкого. Кажется, достаточно “просвещенный” и — для русского легального деятеля — достаточно “смелый” либерал. А как пошло рассуждает он в либеральном “Праве”5 (№ 39) о “внутренней опасности”, именно опасности крайних партий! Вот вам живой образчик того, кто действительно близок к панике, вот вам наглядный пример того, что действительно оказывает на настоящих либералов устрашающее действие. Уж, конечно, боятся они не того плана, который приснился редакторам “Искры”, плана вырвать у земцев формальные обещания в пользу революционеров (г. Трубецкой только расхохотался бы, если б ему сказали о таком плане), — они боятся революционно-социалистических целей “крайних” партий, они боятся уличных листков, этих первых ласточек революционной самодеятельности пролетариата, который не остановится, не сложит оружия, пока не свергнет господства буржуазии. Этот страх порождается не смехотворными пугалами, а действительным характером рабочего движения, этот страх неизгладим из сердца буржуазии (отдельные лица и отдельные группы, конечно, не в счет). И вот почему такой фальшью звучит рассуждение новой “Искры” о компрометирующей тактике устрашения земцев и представителей буржуазной оппозиции. Пугаясь уличных листков, пугаясь всего, что идет дальше цензовой конституции, гг. либералы всегда будут бояться лозунга “демократическая республика” и призыва к вооруженному всенародному восстанию. Но сознательный пролетариат отвергнет с негодованием самую мысль о том, чтобы мы могли отказаться от этого лозунга и от этого призыва, чтобы мы могли вообще руководиться в своей деятельности паникой и страхами буржуазии.

Возьмите “Новое Время”. Какие нежные арии распевает оно на мотив о рычаге для реакции. “Молодежь и реакция, — читаем мы в “Заметках” № 10285 (18 октября). — ...Не вяжутся вместе эти слова, а между тем недостаточно обдуманные действия, порывистые увлечения и желание во что бы то ни стало принять немедленное участие в судьбах государства могут привести молодежь к этому безнадежному тупику. На днях демонстрация у Выборгской тюрьмы, затем попытка о чем-то манифестировать уже в центре столицы, в Москве прогулка с флагами и протестами против войны 200 студентов... Отсюда понятна реакция... студенческие волнения, демонстрации молодежи, да ведь это целый бенефис, это — козырь, нежданный, громадный козырь в руках реакционеров. Вот уж подлинно для них дорогой подарок, который они сумеют использовать. Не следует делать этого подарка, не нужно ломать воображаемых (!!!) решеток: теперь и двери открыты (двери Выборгской и других тюрем, должно быть?), широко открыты!”

Эти рассуждения не требуют пояснений. Достаточно привести их, чтобы видеть, как бестактно заговаривать теперь о рычаге для реакции, теперь, когда ни одна из дверей всероссийской тюрьмы не приоткрыта для борющихся рабочих, когда царское самодержавие не сделало еще ни единой, хоть сколько-нибудь ощутимой для пролетариата, уступки, когда все внимание и все усилия должны быть направлены на подготовку настоящей и решительной схватки с врагом русского народа. Конечно, одна уже мысль о такой схватке внушает страх и панику гг. Трубецким и тысячам менее “просвещенных” гг. либералов. Но мы были бы глупцами, если бы соображались с их паникой. Мы должны соображаться с состоянием своих сил, с ростом народного возбуждения и возмущения, с моментом, когда прямой натиск пролетариата на самодержавие примкнет к одному из стихийных и стихийно растущих движений.

II

Выше, говоря о том пугале, которое приснилось нашей редакции, мы не отметили еще одной характерной черточки в ее рассуждении. Редакция обрушилась на компрометирующую тактику, которая бы клонилась к тому, чтобы вырвать у земцев “формальное обещание предъявить наши требования правительству”. Помимо указанных раньше несообразностей, тут странна самая мысль о том, чтобы “наши” требования, требования рабочей демократии, предъявляла правительству либеральная демократия. С одной стороны, либеральная демократия именно в силу того, что она представляет из себя буржуазную демократию, никогда не способна усвоить себе, не способна отстаивать искренне, последовательно и решительно “наши” требования. Если бы даже либералы дали, “добровольно” дали, формальное обещание предъявить наши требования, то, разумеется, они не сдержали бы этого обещания, обманули бы пролетариат. С другой стороны, если бы мы были так сильны, чтобы влиять серьезно на буржуазную демократию вообще и гг. земцев в особенности, то такой силы нам было бы вполне достаточно, чтобы самостоятельно предъявить наши требования правительству.

Странная мысль редакции — не результат обмолвки, а неизбежное следствие той сбивчивой позиции, на которую она вообще встала по данному вопросу. Слушайте: “Центральным фокусом и руководящей нитью... должна служить практическая задача... внушительного организованного воздействия на буржуазную оппозицию”; в “проекте заявления от рабочих данному органу либеральной оппозиции” должно быть “объяснение, почему рабочие обращаются не к правительству, а к собранию представителей именно этой оппозиции”. Такая постановка задачи в основе своей ошибочна. Мы, партия пролетариата, должны, конечно, “идти во все классы населения”, открыто и энергично отстаивая перед всем народом нашу программу и наши ближайшие требования, мы должны стараться заявить эти требования и перед гг. земцами, но центральным фокусом и руководящей нитью должно быть для нас воздействие именно не на земцев, а на правительство. Редакция “Искры” поставила вопрос о центральном фокусе как раз вверх ногами. Буржуазная оппозиция потому и является только буржуазной и только оппозицией, что она не борется сама, не имеет своей безусловно отстаиваемой программы, что она стоит между двумя борющимися сторонами (правительством и революционным пролетариатом плюс его немногочисленные интеллигентные сторонники), что она учитывает в свою пользу результат борьбы. Поэтому, чем горячее становится борьба, чем ближе момент решительной битвы, тем больше должны мы обращать наше внимание и направлять наше воздействие на нашего действительного врага, а не на того союзника, который заведомо является союзником условным, проблематичным, ненадежным и половинчатым. Неразумно было бы игнорировать этого союзника, нелепо было бы ставить себе целью устрашать и пугать его, — все это до такой степени самоочевидно, что странно и толковать об этом. Но центральным фокусом и руководящей нитью нашей агитации должно быть, повторяю, не воздействие на этого союзника, а подготовка решительной битвы с врагом. Заигрывая с земством, делая ничтожные (и почти только словесные) уступки земству, правительство ведь ровно еще ничего не уступило фактически народу, правительство еще вполне и вполне может вернуться к реакции (вернее, продолжить реакцию), как бывало на Руси десятки и сотни раз. после мимолетных либеральных веяний того или иного самодержца. Именно в такой момент заигрывания с земством, отвода глаз народу, убаюкиванья его пустыми словечками надо особенно остерегаться лисьего хвоста, особенно настойчиво напоминать, что враг еще не сломан, особенно энергично звать к продолжению и удесятерению борьбы с врагом, а не переносить центр тяжести с “обращения” к правительству на обращение к земству. Именно в настоящий момент не кто иной, как заведомые пенкосниматели и предатели свободы лезут из кожи, чтобы обратить центр тяжести общественного и народного внимания на земство, вызвать доверие к земству, которое на самом деле доверия истинной демократии отнюдь не заслуживает. Возьмите “Новое Время”: в цитированной выше статье вы прочтете такое рассуждение: “Всякому ясно, что с возможностью смело и правдиво обсуждать все наши недостатки и недочеты, с возможностью каждому деятелю свободно проявлять свою деятельность, скоро и недочетам должен наступить конец, и Россия может вступить безбоязненно на тот путь прогресса и совершенствования, который ей так необходим. Даже организации, инструмента этого прогресса, не приходится выдумывать: он существует налицо в виде земства, которому только (!!) предстоит дать свободу роста; в последнем залог действительно самобытного, а не заимствованного совершенствования”. Такие и подобные речи не только “скрывают стремления к ограниченной монархии и цензовой конституции” (как говорит в другом месте своего письма редакция); они прямо подготовляют почву к тому, чтобы все дело ограничилось улыбками по адресу земства без всякого даже и ограничения монархии!

Выдвиганье, в качестве центрального фокуса, воздействия на земство, а не воздействия на правительство, естественно приводит к той несчастной мысли, которая легла в основу староверовской резолюции, именно мысли искать сейчас же и немедленно базиса для каких-либо “соглашений” с либералами. “По отношению к нынешним же земствам, — говорит в своем письме редакция, — наша задача сводится (!!) к предъявлению им тех политических требований революционного пролетариата, которые они обязаны поддерживать, чтобы иметь хоть какое-нибудь право выступать от имени народа и рассчитывать на энергичную поддержку со стороны рабочих масс”. Нечего сказать, хорошее определение задач рабочей партии! В такое время, когда перед нами совершенно ясно обрисовывается возможный и вероятный союз умеренных земцев с правительством для борьбы против революционного пролетариата (редакция сама признает возможность такого союза), мы будем “сводить” свою задачу не к удесятерению энергии борьбы против правительства, а к выработке казуистических условий соглашения с либералами об обоюдной поддержке. Если я предлагаю другому лицу требования, которые он должен обязаться поддерживать, чтобы иметь право на мою поддержку, то я заключаю именно соглашение. И мы спрашиваем всех и каждого: куда улетучились те “условия” соглашений с либералами, которые сочинял Старовер в своей резолюцииa (подписанной также Аксельродом и Мартовым) и неисполнимость которых была уже предсказана в нашей литературе? Об этих условиях редакция не говорит в своем письме ни слова. Редакция провела резолюцию на съезде, чтобы бросить ее потом в корзину для ненужной бумаги. При первой же попытке практического приступа к делу сразу стало видно, что предъявление староверовских “условий” вызвало бы только гомерический хохот гг. либеральных земцев.

Пойдем дальше. Можно ли вообще признать принципиально правильным постановку перед рабочей партией задачи предъявлять либеральной демократии (или земцам) такие политические требования, “которые она обязана поддерживать, чтобы иметь хоть какое-нибудь право выступать от имени народа”? Нет, такая постановка задачи принципиально неправильна и ведет только к затемнению классового самосознания пролетариата, к бесплоднейшей казуистике. Выступать от имени народа — это и значит выступать в качестве демократа. Всякий демократ (и в том числе буржуазный демократ) имеет право выступать от имени народа, но он имеет это право лишь постольку, поскольку он последовательно, решительно и до конца проводит демократизм. Следовательно, всякий буржуазный демократ “имеет хоть какое-нибудь право выступать от имени народа” (ибо всякий буржуазный демократ отстаивает, пока он демократ, то или иное демократическое требование), но в то же время ни один буржуазный демократ не имеет права по всей линии выступать от имени народа (ибо ни один буржуазный демократ в настоящее время не способен решительно и до конца доводить демократизм). Г-н Струве имеет право выступать от имени народа, поскольку “Освобождение” борется с самодержавием. Г-н Струве не имеет никакого права выступать от имени народа, поскольку “Освобождение” виляет и вертится, ограничивается цензовой конституцией, приравнивает земскую оппозицию к борьбе, уклоняется от последовательной и ясной демократической программы. Немецкие национал-либералы имели право выступать от имени народа, поскольку они боролись за свободу передвижения. Немецкие национал-либералы не имели никакого права выступать от имени народа, поскольку они поддерживали реакционную политику Бисмарка.

Таким образом, ставить рабочей партии задачу предъявлять гг. либеральным буржуа такие требования, при условии поддержки которых они имели бы хоть какое-нибудь право выступать от имени народа, значит сочинять вздорную и нелепую задачу. Никаких особых демократических требований помимо тех, которые изложены в нашей программе, сочинять нам незачем. Во имя этой программы мы обязаны поддерживать всякого (в том числе и буржуазного) демократа, поскольку он проводит демократизм; мы обязаны беспощадно разоблачать всякого демократа (в том числе и социалиста-революционера), поскольку он отступает от демократизма (хотя бы, напр., в вопросах насчет свободного выхода из общины и свободной продажи земли крестьянином). Пытаться же наперед определить, так сказать, меру допустимой подлости, пытаться заранее установить, какие отступления от демократизма позволительны для демократа, чтобы он имел хоть какое-нибудь право выступать в качестве демократа, — это задача настолько умная, что невольно является подозрение, не помогали ли нашей редакции сочинять ее тов. Мартынов или тов. Дан.

________________________

a Напомним читателю, что в принятой съездом (вопреки моему и Плеханова мнению) резолюции Старовера поставлены 3 условия временных соглашений с либералами: 1) либералы “ясно и недвусмысленно заявят, что в своей борьбе с самодержавным правительством они становятся решительно на сторону социал-демократии”; 2) “они не выставят в своих программах требований, идущих вразрез с интересами рабочего класса и демократии вообще или затемняющих его сознание”; 3) “своим лозунгом борьбы они сделают всеобщее, равное, тайное и прямое избирательное право”.

III

Изложив в своем письме руководящие политические соображения, редакция дает затем подробное изложение и своего великого плана.

Губернские земские собрания ходатайствуют о конституции. В городах N, Х, Y комитетчики плюс развитые рабочие составляют план политической кампании “по Аксельроду”. Центральный фокус агитации сводится к воздействию на буржуазную оппозицию. Выбирается организационная группа. Организационная группа выбирает исполнительную комиссию. Исполнительная комиссия выбирает специального оратора. Стараются “привести массы в непосредственное соприкосновение с земскими собраниями, концентрировать манифестацию у того самого здания, в котором заседают земские гласные. Часть демонстрантов проникает в залу заседания с тем, чтобы в подходящий момент, через посредство специально уполномоченного на то оратора, попросить у собрания (? у председательствующего в собрании предводителя дворянства?) позволения прочитать ему заявление рабочих. В случае отказа в этом оратор громко заявляет протест против нежелания собрания, говорящего от имени народа, услышать голос подлинных представителей этого самого народа”.

Таков новый план новой “Искры”. Мы сейчас увидим, как скромно оценивает его значение сама редакция, но предварительно приведем в высшей степени принципиальные пояснения редакции насчет функций исполнительной комиссии:

“...Исполнительная комиссия должна будет заранее принять меры к тому, чтобы появление нескольких тысяч рабочих перед зданием, где заседают земские гласные, и нескольких десятков или сотен в самом здании не вызвало в земцах панического страха (!!), под влиянием которого они способны были бы броситься (!) под позорную защиту полицейских и казаков, превратив таким образом мирную манифестацию в безобразную драку и варварское побоище, извратив весь ее смысл...” (Редакция, видимо, сама поверила в приснившееся ей пугало. У редакции выходит даже, по буквальному грамматическому смыслу фразы, так, будто земцы превращают манифестацию в побоище и извращают ее смысл. Мы очень невысокого мнения о либеральных земцах, но все же панический страх редакции насчет призыва полиции и казаков либералами в земском собрании кажется нам совершенно вздорным. Всякий, кто хоть раз был в земском собрании, прекрасно знает, что полицию позовет, в случае так называемого нарушения порядка, либо председательствующий предводитель дворянства, либо присутствующий неофициально в соседней комнате чин полиции. Или, может быть, члены исполнительной комиссии разъяснят по этому случаю околоточному надзирателю, что в “план” редакции новой “Искры” совершенно не входит превращение мирной манифестации в варварское побоище?)

“...Во избежание такого сюрприза исполнительная комиссия должна заранее предупредить либеральных гласных... (чтобы они дали “формальное обещание” не вызывать казаков?) о готовящейся манифестации и ее истинной цели... (т. е. предупредить, что наша истинная цель отнюдь не состоит в том, чтобы нас варварски били и этим извращали смысл аксельродовского плана)... Кроме того, она должна будет попытаться вступить в некоторое соглашение (слушайте!) с представителями левого крыла оппозиционной буржуазии и заручиться, если не их активной поддержкой, то, по крайней мере, сочувствием нашему политическому акту. Переговоры с ними она должна вести, разумеется, от имени партии, по поручению рабочих кружков и собраний, на которых не только обсуждается общий план политической кампании, но и дается отчет о ходе ее, — конечно, при строгом соблюдении требований конспирации”.

Да, да, мы видим воочию, что великая идея Старовера о соглашении с либералами на базисе точно определенных условий растет и крепнет не по дням, а по часам. Правда, все эти определенные условия “временно” положены под сукно (мы ведь не формалисты!), но зато соглашение достигается практически, достигается немедленно, именно: соглашение о не произведении панического страха.

Как ни вертите редакционное письмо, вы не найдете в нем никакого другого содержания пресловутого “соглашения” с либералами, кроме указанного нами: либо это соглашение об условиях, на которых либералы вправе выступать от имени народа (и тогда самая идея о таком соглашении компрометирует серьезнейшим образом выдвигающих ее социал-демократов), либо это соглашение о не произведении панического страха, соглашение о сочувствии мирной манифестации, — и тогда это просто вздор, о котором трудно говорить серьезно. Нелепая идея о центральном значении воздействия на буржуазную оппозицию, а не на правительство, и не могла привести ни к чему, кроме абсурда. Если мы можем произвести внушительную и массовую демонстрацию рабочих в зале земского собрания, — мы, конечно, произведем ее (хотя при наличности сил для массовой демонстрации гораздо лучше было бы “концентрировать” эти силы “у здания” не земских, а полицейских, жандармских или цензорских собраний). Но руководиться при этом соображениями о паническом страхе земцев, вести переговоры об этом — верх неразумного, верх комичного. Панический страх среди изряднейшей доли, наверное среди большинства, российских земцев всегда и неизбежно вызовет самое содержание речи последовательного социал-демократа. Говорить заранее с земцами о нежелательности такого панического страха значит ставить себя в самое фальшивое и недостойное положение. Другого рода панический страх будет также неизбежно вызван варварским побоищем или мыслью о возможности такового. Вести переговоры насчет этого панического страха с земцами — весьма неумно, ибо ни вызывать побоища, ни сочувствовать ему ни один даже умереннейший либерал никогда не будет, но зависит это вовсе не от него. Тут не “переговоры” нужны, а фактическая подготовка силы, не воздействие на земцев, а именно воздействие на правительство и его агентов. Если нет силы, тогда лучше о великих планах не разглагольствовать, а если есть сила, тогда надо противопоставить именно силу казакам и полиции, постараться собрать такую толпу и в таком месте, чтобы она могла отбить, или хотя задержать, натиск казаков и полиции. И если мы способны оказать, на деле, а не на словах, “внушительное организованное воздействие на буржуазную оппозицию”, то уж конечно не глупенькими “переговорами” о не произведении панического страха, а только силой, силой массового отпора казакам и царской полиции, силой массового натиска, способного перейти в народное восстание.

Редакция новой “Искры” смотрит на вещи иначе. Она так довольна своим планом соглашения и переговоров, что не может налюбоваться на него, не может нахвалиться им.

...Активные демонстранты должны быть “проникнуты пониманием коренной разницы между обычной демонстрацией против полиции или правительства вообще и демонстрацией, имеющей своей непосредственной целью борьбу против абсолютизма, при помощи прямого воздействия революционного пролетариата на политическую тактику (вот как!) либеральных элементов в настоящий (курс. ред.) момент... Для устройства демонстраций обычного, так сказать, общедемократического (!!) типа, не имеющих непосредственной целью конкретно противопоставить друг другу революционный пролетариат и либерально-оппозиционную буржуазию, как две самостоятельные политические силы, достаточно одной только наличности в народных массах сильного политического брожения”. “...Партия наша обязана использовать это настроение масс хотя бы и для такой, если можно выразиться, низшего типа (слушайте! слушайте!) мобилизации этих масс против абсолютизма”. “...Мы делаем первые (!) шаги на новом (!) пути политической деятельности, на пути организации такого планомерного вмешательства рабочих масс (NB) в общественную жизнь, которое имеет непосредственной целью противопоставить их буржуазной оппозиции, как самостоятельную силу, противоположную ей по своим классовым интересам и в то же время предлагающую ей условия (какие же?) для совместной энергичной борьбы с общим врагом”.

Не всякому дано вместить всю глубину этих замечательных рассуждении. Ростовская демонстрация6, когда перед тысячами и тысячами рабочих разъясняются цели социализма и требования рабочей демократии, это — “низший тип мобилизации”, это обычный, общедемократический тип, тут нет конкретного противопоставления революционного пролетариата и буржуазной оппозиции. А вот, когда специально уполномоченный оратор, которого назначила исполнительная комиссия, которую выбрала организационная группа, которая образована комитетчиками и активными рабочими, когда этот оратор, после предварительных переговоров с земцами, заявит громко протест в земском собрании о нежелании его выслушать, тогда это будет “конкретное” и “непосредственное” противопоставление двух самостоятельных сил, тогда это будет “прямое” воздействие на тактику либералов, тогда это будет “первый шаг на новом пути”. Побойтесь бога, господа! ведь даже Мартынов в худшие времена “Рабочего Дела” вряд ли договаривался когда до подобных пошлостей!

Массовые рабочие собрания на улицах южных городов, десятки рабочих ораторов, прямые столкновения с действительной силой царского самодержавия, это — “низший тип мобилизации”. Соглашение с земцами о мирном выступлении нашего оратора, обязующегося не вызывать у гг. либералов паники, это — “новый путь”. Вот они, новые тактические задачи, новые тактические взгляды новой “Искры”, о которых с такой помпой возвестили всему миру через редакционного Балалайкина7. В одном отношении этот Балалайкин сказал, однако, нечаянно правду: между старой и новой “Искрой” действительно лежит пропасть. Старая “Искра” не имела других слов, кроме слов презрения и насмешки, по адресу тех людей, которые способны восхищаться, как “новым путем”, бутафорски обставленным соглашением классов. Этот новый путь давно знаком нам по опыту тех французских и немецких “государственных мужей” социализма, которые тоже считают “низшим типом” старую революционную тактику и не могут нахвалиться “планомерным и непосредственным вмешательством в общественную жизнь” в виде соглашений о мирном и скромном выступлении рабочих ораторов, после переговоров с левым крылом оппозиционной буржуазии.

Перед паническим страхом либеральных земцев редакция с своей стороны испытывает такой панический страх, что усиленно рекомендует участникам сочиненного ею “нового” плана “особенную осторожность”. “Как крайний случай в смысле внешней осторожности в обстановке самого этого акта, — читаем мы в письме, — мы представляем себе доставку заявления рабочих гласным почтой на дом и разбрасывание его в значительном числе экземпляров в зале земского собрания. Смущаться этим можно было бы, стоя на точке зрения буржуазного революционизма (sic!), для которого внешний эффект все, а процесс планомерного развития классового самосознания и самодеятельности пролетариата — ничто”.

Смущаться рассылкой и разброской листков нашему брату не свойственно, но смущаться напыщенным и бессодержательным фразерством мы будем всегда. По поводу рассылки и разброски листков толковать, с серьезным видом, о процессе планомерного развития классового самосознания и самодеятельности пролетариата, — для этого надо быть героем самодовольной пошлости. Накричать на весь мир о новых тактических задачах и свести дело к рассылке и разброске листков, это — поистине бесподобно, это донельзя характерно для представителей интеллигентского оттенка в нашей партии, которые теперь истерически мечутся в погоне за новым тактическим словом, после фиаско с их новыми организационными словами. И они еще толкуют, со свойственной им скромностью, о тщете внешнего эффекта. Да неужели не видите вы, господа, что в лучшем случае, в случае полного успеха вашего якобы нового плана, именно только внешний эффект был бы достигнут выступлением рабочего перед гг. земцами, а о действительном “внушительном” воздействии такого выступления на “тактику либеральных элементов” можно говорить только для смеха? Не наоборот ли, не оказали ли действительно внушительного воздействия на тактику либеральных элементов те массовые демонстрации рабочих, которые вам кажутся демонстрациями “обычного, общедемократического, низшего типа”? И если суждено еще раз русскому пролетариату оказать воздействие на тактику либералов, то, поверьте, он окажет это воздействие массовым натиском на правительство, а не соглашением с земцами.

IV

Земская кампания, открытая с милостивого разрешения полиции8, нежные речи Святополка-Мирского и правительственных официозов, повышение тона в либеральной печати, оживление так называемого образованного общества — все это ставит перед рабочей партией самые серьезные задачи. Но задачи эти совершенно превратно формулируются в письме редакции “Искры”. Именно в настоящий момент центральным фокусом политической деятельности пролетариата должна быть организация внушительного воздействия на правительство, а не на либеральную оппозицию. Именно теперь всего менее уместны соглашения рабочих с земцами о мирном манифестировании, — соглашения, которые неизбежно превратились бы в чисто водевильные подстраиванья эффектов, — всего более необходимо сплочение передовых, революционных элементов пролетариата для подготовки решительной борьбы за свободу. Именно теперь, когда наше конституционное движение начинает ярко обнаруживать исконные грехи всякого буржуазного либерализма, а русского в особенности: непомерное развитие фразы, злоупотребление словом, которое расходится с делом, чисто филистерскую доверчивость к правительству и ко всякому герою лисьей политики, — именно теперь особенно бестактны фразы о нежелательности устрашения и паники гг. земцев, о рычаге для реакции и пр. и пр. Именно теперь важнее всего укрепить в революционном пролетариате твердое убеждение в том, что и настоящее “освободительное движение в обществе” неминуемо и неизбежно окажется таким же мыльным пузырем, как предыдущие, если не вмешается сила рабочих масс, способных и готовых на восстание.

Политическое возбуждение в самых различных слоях народа, составляющее необходимое условие возможности восстания и залог его успеха, залог поддержки почина пролетариата, все ширится, растет и обостряется, Было бы очень неразумно поэтому, если бы теперь опять кто-нибудь вздумал кричать о немедленном штурме, призывать строиться сейчас же в штурмовые колонны9 и т. п. Весь ход событий ручается за то, что царское правительство запутается в ближайшем будущем еще сильнее, озлобление против него станет еще более грозным. Правительство запутается неминуемо и в начатой им игре с земским конституционализмом. Как в том случае, если оно даст мизерные уступки, так и в том случае, если оно ровно никаких уступок не даст, недовольство и раздражение неизбежно сделаются еще более широкими. Правительство запутается неминуемо и в той позорной и преступной маньчжурской авантюре, которая несет с собой политический кризис и в случае решительного военного поражения и в случае затягивания безнадежной для России войны.

Дело рабочего класса — расширять и укреплять свою организацию, удесятерять агитацию в массах, пользуясь всяким шатанием правительства, пропагандируя идею восстания, разъясняя необходимость его на примере всех тех половинчатых и заранее осужденных на неуспех “шагов”, о которых так много кричат теперь. Нечего и говорить, что рабочим следует откликаться на земские ходатайства, устраивая собрания, разбрасывая листки, организуя там, где есть достаточные силы, демонстрации для заявления всех социал-демократических требований, не считаясь с “паникой” гг. Трубецких, не соображаясь с воплями филистеров о рычаге для реакции. И если уже рискнуть говорить наперед и притом из-за границы о возможном и желательном высшем типе массовых демонстраций (ибо не массовые совсем уже лишены значения), если уже затронуть вопрос о концентрации сил демонстрантов у того или иного здания, то мы указали бы именно на те здания, где вершатся полицейские дела по преследованию рабочего движения, мы указали бы на здания полицейских, жандармских, цензурных управлений, на места заключения политических “преступников”. Серьезная поддержка рабочими земских ходатайств должна состоять не в соглашении об условиях, на которых земцы могли бы говорить от имени народа, а в нанесении удара врагам народа. И вряд ли можно сомневаться в том, что мысль о такой демонстрации встретит сочувствие пролетариата. Рабочие слышат теперь со всех сторон напыщенные фразы и громкие обещания, видят действительное — хотя и ничтожное, но все же действительное — расширение свободы для “общества” (ослабление узды над земствами, возвращение опальных земцев, облегчение свирепства против либеральной печати), но рабочие не видят ровно ничего, расширяющего свободу их политической борьбы. Под давлением революционного натиска пролетариата правительство разрешило либералам поговорить о свободе! Бесправность и приниженность рабов капитала выступает теперь перед пролетариями еще более ярко. У рабочих нет ни повсеместных организаций для сравнительно свободного (с русской точки зрения) обсуждения политических дел, у рабочих нет зал для собраний, у рабочих нет своих газет, рабочим не возвращают из тюрем и ссылок их товарищей. Рабочие видят теперь, что шкуру медведя, — которого они еще не убили, но которого они и только они, пролетарии, серьезно ранили, — что эту шкуру начинают делить гг. либеральные буржуа. Рабочие видят, что эти гг. либеральные буржуа при первом же приступе к дележу будущей шкуры начинают уже огрызаться и рычать против “крайних партий”, против “внутренних врагов” — беспощадных врагов буржуазного господства и спокойствия. И рабочие поднимутся еще смелей, еще большими массами, чтобы добить медведя, чтобы силой отвоевать себе то, что, как милостыню, обещают дать гг. либеральным буржуа, — свободу сходок, свободу рабочей печати, полную политическую свободу для широкой и открытой борьбы за полную победу социализма.

___

Мы выпускаем настоящую брошюрку с надписью: “Только для членов партии” ввиду того, что с такою надписью выпущено “письмо” редакции “Искры”. По существу дела, “конспирация” с таким планом, который подлежит сообщению в десятки городов, обсуждению в сотнях рабочих кружков, разъяснению в агитационных листках и воззваниях, просто смешна. Это один из образчиков той канцелярской тайны, которую уже отметил в практике редакции и Совета т. Галерка (“На новый путь”). С одной только точки зрения можно было бы оправдать сокрытие редакционного письма от широкой публики вообще и от либералов в особенности: такое письмо слишком уже компрометирует нашу партию...

___

Ограничение круга читателей настоящей брошюры снимается ввиду того, что наша так называемая партийная редакция выпустила ответ на нее якобы для членов партии, а на деле сообщает его лишь собраниям меньшинства и не доставляет заведомым членам партии из большинства.

Если “Искра” решает не считать нас членами партии (боясь в то же время сказать это прямо), то нам остается лишь помириться с нашей горькой участью и сделать необходимые выводы из такого решения.

22 декабря 1904 г.

________________________

1 Брошюра В. И. Ленина “Земская кампания и план “Искры”” посвящена подробному разбору и критике письма редакции меньшевистской “Искры”, изданного в ноябре 1904 года. В письме меньшевики выдвигали как главную задачу социал-демократии “организованное воздействие на буржуазную оппозицию” путем предъявления требований правительству через буржуазных либералов и земцев. В ответ на брошюру Ленина редакция выпустила второе письмо к партийным организациям. Оба письма сопровождались надписью: “Только для членов партии”. Распространение меньшевистской редакцией второю письма исключительно среди меньшевиков побудило Ленина выступить с добавлением к своей брошюре, которая была уже напечатана и распространена среди комитетов. Добавление было напечатано отдельно на цветной бумаге и вклеено в оставшиеся на складе большевистского издательства экземпляры брошюры.

Местные большевистские комитеты: Петербургский, Одесский, Екатеринославский, Николаевский, — высказали свое резко отрицательное отношение к плану “земской кампании “Искры””. В специальной резолюции по поводу этого плана, принятой агитаторским центром Одесской организации РСДРП, говорится следующее: “Мы считаем недостойным революционной партии боязнь “устрашения” либералов: рабочая партия должна везде и всегда ясно и недвусмысленно формулировать свою конечную цель и ближайшие требования, не считаясь с планами каких бы то ни было либералов. Союз с либералами в настоящий момент является только предательством пролетариата, поступком непростительной политической близорукости, развращающим классовое самосознание пролетариата и отвлекающим работников партии от 1лавной и постоянной задачи — организации русскою пролетариата” (“Третий съезд РСДРП. Сборник документов и материалов”. М., 1955, стр. 195) Брошюра Ленина “Земская кампания и план “Искры”” вышла в 1904 году в Женеве в издательстве социал-демократической партийной литературы В. Бонч-Бруевича и Н. Ленина в количестве 3900 экземпляров. Она была широко распространена в местных партийных организациях: при арестах и обысках она была обнаружена в Смоленске, Батуме, Риге, Саратове, Сувалках и других городах.

Эта брошюра, направленная против организационного и тактическою оппортунизма меньшевиков и их раскольнических действий, сыграла большую роль в сплочении большевистских сил, позволила еще глубже осознать основы ленинской тактики и не растеряться перед лицом великих событий 9 (22) января.

2 Имеется в виду резолюция меньшевика Старовера (А. Н. Потресова) “Об отношении к либералам”, принятая на II съезде РСДРП. Характеризуя эту резолюцию, В. И. Ленин отмечал, что она “не дает классового анализа либерализма и демократизма”, сочиняет фиктивные, словесные условия соглашения с либералами. Критику резолюции Старовера см. в работах В. И. Ленина “Шаг вперед, два шага назад” (см. Сочинения, 5 изд., том 8, стр. 315—318), “Рабочая и буржуазная демократия” (настоящий том, стр. 179—189).

3 Угрюм-Бурчеев — сатирический образ градоначальника, выведенный М. Е. Салтыковым-Щедриным в произведении “История одного юрода” и ставший нарицательным обозначением реакционеров, тупых и ограниченных сановников. Этот образ вошел в галерею классических типов мировой литературы, как один из самых сильных художественных обобщений самодержавного произвола.

4 “Новое Время” — ежедневная газета; выходила в Петербурге с 1868 по 1917 год; принадлежала разным издателям и неоднократно меняла свое политическое направление Вначале умеренно-либеральная, с 1876 года, после того как издателем газеты стал А. С. Суворин, она превратилась в орган реакционных дворянских и чиновно-бюрократических кругов. С 1905 года — орган черносотенцев. После Февральской буржуазно-демократической революции газета полностью поддерживала контрреволюционную политику буржуазного Временного правительства и вела бешеную травлю большевиков. Закрыта Военно-революционным комитетом при Петроградском Совете 26 октября (8 ноября) 1917 года.

В. И. Ленин называл “Новое Время” образцом продажных газет.

5 “Право” — еженедельная юридическая газета буржуазно-либерального направления, издававшаяся в Петербурге с конца 1898 по 1917 год под редакцией В. М. Гессена и Н. И. Лазаревского. Орган этот был посвящен преимущественно научной разработке вопросов права. С осени 1904 года “Право” отводит страницы и для политической публицистики, становясь фактически одним из легальных органов “Союза освобождения”.

6 Ростовская демонстрация — имеется в виду ростовская стачка, которая началась 2 (15) ноября 1902 года выступлением рабочих котельного цеха Главных мастерских Владикавказской железной дороги. По призыву Донского комитета РСДРП 4 ноября 1902 года забастовали все рабочие железнодорожных мастерских, которые предъявили администрации ряд экономических требований. К забастовке вскоре примкнули рабочие плугостроительного завода “Аксай”, табачной фабрики Асмолова и других предприятий, служащие почт и телеграфов, приказчики и т. п. Стачка стала всеобщей и приняла политический характер.

Широкий размах революционного движения застал царские власти врасплох. Имеющиеся войска не могли помешать массовым митингам, которые ежедневно проходили в рабочем предместье Ростова — Темернике и собирали до 30 тыс. рабочих. Только после прибытия подкреплений царские власти приступили к вооруженному подавлению движения. 11 ноября произошло первое крупное столкновение с казаками, закончившееся расстрелом безоружных рабочих. Весть о расстреле вызвала новый революционный подъем и послужила сигналом для начала стачек в Новороссийске и Тихорецкой. Несмотря на репрессии, митинги рабочих в Ростове продолжались, а столкновения с войсками превращались в ожесточенные классовые бои. Только 26 ноября, после 21-дневной напряженной борьбы, рабочие были вынуждены прекратить забастовку, ввиду явного численного превосходства войск. Руководил стачкой искровский Донской комитет РСДРП, который в прокламации “Ко всем гражданам” говорил о ростовской стачке, как об одном из приступов к общему подъему русских рабочих. Характеризуя ростовские события, В. IL Ленин в статье “Новые события и старые вопросы” писал, что “на событиях такого рода мы действительно наблюдаем воочию, как всенародное вооруженное восстание против самодержавного правительства созревает не только как идея в умах и программах революционеров, но также и как неизбежный, практически-естественный, следующий шаг самого движения...” (Сочинения, 5 изд., том 7, стр. 62).

Ростовская стачка явилась прологом всеобщей политической стачки на юге России в 1903 году и была одним из предвестников первой русской революции 1905 года.

7 Балалайкин — персонаж из произведения М. Е. Салтыкова-Щедрина “Современная идиллия”; либеральный пустозвон, авантюрист и лжец, ставящий свои корыстные интересы превыше всего. “Редакционным Балалайкиным” меньшевистской “Искры” Ленин называет Троцкого.

8 Имеется в виду заметное оживление деятельности земцев во второй половине 1904 года с приходом в министерство внутренних дел князя П. Д. Святополка-Мирского после убийства Плеве.

Дворянские и буржуазные либералы всегда рассматривали земства как серьезную силу хозяйственного и культурного прогресса, как важное средство политической борьбы за удовлетворение своих требований. Поскольку царское правительство не шло ни на какие уступки, земское движение постепенно приобрело “оппозиционный” характер. Но это была робкая и трусливая оппозиция, не способная вести решительной борьбы с самодержавием, а стремящаяся за спиной у народных масс вымолить у царизма ряд уступок, которые помогли бы осуществить весьма умеренные конституционные требования, не затрагивающие основ самодержавия.

Во второй половине 1904 года Россия переживала новую волну конституционного движения. Чтобы ослабить это движение и привлечь к самодержавию через земства известную часть либерального общества, вновь назначенный министр внутренних дел Святополк-Мирский сделал ряд уступок либеральной оппозиции. Некоторые либералы были возвращены из ссылки, разрешен выпуск газеты “Новая Жизнь” — орган “Союза освобождения”, проведено незначительное смягчение цензуры и т. п. Министр высказал мысль о том, что земские собрания должны получить возможно большую свободу и полномочия. Пользуясь покровительством министра, осенью 1904 года земцы провели несколько съездов, выработавших программу политических реформ, предусматривающую созыв особого представительного учреждения с законодательными правами. Это послабление земству со стороны царского правительства В. И. Ленин называл игрой в конституционализм и предсказывал, что настоящее земское движение “неминуемо и неизбежно окажется таким же мыльным пузырем, как предыдущие, если не вмешается сила рабочих масс, способных и готовых на восстание” (настоящий том, стр. 95).

Уже в декабре 1904 года кратковременное заигрывание царского правительства с либералами окончилось. 14 (27) декабря 1904 года в “Правительственном Вестнике” был опубликован указ Николая II Сенату, который В. И. Ленин называл “пощечиной либералам”, а также правительственное сообщение, предписывающее земствам “не касаться тех вопросов, на обсуждение которых они не имеют законного полномочия”, предупреждающее о необходимости неуклонного соблюдения законов, порядка и спокойствия, угрожая принять все имеющиеся средства к прекращению всяких сборищ “противоправительственного характера”. Земское движение быстро пошло на убыль и к осени 1905 года, с образованием партии кадетов и октябристов, прекратило свое существование в качестве самостоятельного политического течения.

9 Имеется в виду передовая статья “Исторический поворот” из 6 “Листка “Рабочего Дела”” (апрель 1901 года), издаваемого “экономистами”, в которой преждевременно раздались авантюристские крики о немедленном штурме “крепости деспотизма”. Автор статьи звал массы идти навстречу революции и ускорять ее шаги, призывал сейчас же строиться в штурмовые колонны.


Дата последнего обновления страницы 15.02.04
Latest update: February, 15th 2004