I

Признание за каждой нацией права на самоопределение, вошедшее в программу российской социал-демократии, ведет свое происхождение от эпохи революционных битв национальной буржуазной демократии. Это требование означает в последнем счете признание за каждой нацией права на государственную самостоятельность, - следовательно из него вытекает обязанность социал-демократии противодействовать всякому режиму принудительного сожительства наций или национальных осколков и содействовать - в зависимости от условий места и времени - борьбе наций и национальных осколков против чужеземного национального ига. Но не более того. Социал-демократия отнюдь не выбрасывает, как того хотели бы наиболее разнузданные социал-империалисты, за борт программу национальной демократии. Она не может и не хочет мириться с формами государственно-принудительного включения национальных групп в большие государственные тела, якобы в интересах экономического развития, парализуемого национально-государственной чересполосицей. Но она отнюдь и не делает своей задачей умножение этой чересполосицы, т.-е. не превращает национального принципа в какую-либо над-историческую абсолютную идею.

Совершенно верно, что социал-демократия всегда и везде отстаивает интересы экономического развития и препятствует всяким политическим мерам, способным задержать его. Но экономическое развитие она берет не как самодовлеющий производственно-технический, вне-социальный процесс, а как основу развития человеческого общества в его классовых группировках, с его национально-политической надстройкой и пр. С этой точки зрения, которая сводится в последнем счете не к тому, чтоб обеспечить местному или национальному капитализму перевес над капитализмом других мест и стран, а к тому, чтоб обеспечить систематический рост человеческого могущества над природой, - с этой широкой исторической точки зрения классовая борьба пролетариата сама по себе является важнейшим фактором, обеспечивающим дальнейшее развитие производительных сил - путем выведения их из империалистического тупика на широкую арену социализма. Принудительное государство национальностей и национальных осколков (Россия, Австрия...) может, несомненно, для известной эпохи содействовать развитию производительных сил, создавая для них более широкий внутренний рынок. Но, порождая ожесточенную борьбу национальных групп за влияние на государственную власть или вызывая "сепаратистские" тенденции, т.-е. борьбу за отделение от государственной организации, принудительное государство национальностей парализует классовую борьбу пролетариата как важнейшую силу экономического и всего исторического прогресса. Глубоко заинтересованный в устранении всяких искусственных застав и таможен, в возможном расширении свободной арены хозяйственного развития, пролетариат не может, однако, покупать этой цели такой ценой, которая дезорганизует прежде всего его собственное историческое движение и тем самым ослабляет и принижает важнейшую производительную силу современного общества. Поскольку нынешние социал-империалисты, главным образом немецкого типа, отбрасывают идею национального самоопределения, как "сантиментальный" предрассудок прошлого, и рекомендуют подчиняться железной необходимости экономического развития, постольку они над исторически-ограниченными притязаниями наций выдвигают, в качестве верховного критерия, не какие-либо безусловные потребности экономического прогресса, а ту его исторически-ограниченную форму, которая стоит перед нами в виде империализма и которая в настоящей войне обнаруживает все свое противоречие не только с потребностями дальнейшего экономического прогресса, но и с элементарнейшими устоями человеческого существования.

Условием развития пролетариата и той единственной формой, в которой он может овладеть государственной властью, является и останется демократия. Эта последняя предполагает прежде всего рост культурно-политической самостоятельности масс, их экономическое и политическое общение на широкой арене, их коллективное вмешательство в судьбы страны. Этим самым национальный язык, орудие человеческого общения, становится неизбежно на известной стадии развития важнейшим орудием демократии. Стремление к национальному единству составляло поэтому неотъемлемую сторону движения эпохи буржуазных революций, и поскольку в отсталых областях - не только Азии и Африки, но и Европы - совершается на наших глазах пробуждение исторически-запоздалых народностей, постольку оно по необходимости принимает форму борьбы за национальное единство и национальную независимость, сталкиваясь лицом к лицу с империалистическим стремлением преодолеть национально-ограниченные рамки капиталистического хозяйства и мерами военного насилия создать мировую империю.

В этом процессе социал-демократия ни в каком смысле не отождествляет себя с внутренно-противоречивыми империалистическими методами разрешения назревших общественно-исторических задач. Но столь же мало, если не меньше, может она противопоставить империализму, а тем более тем прогрессивным историческим потребностям, которые он эксплуатирует, голую национальную идею. Было бы действительно жалким мещанским утопизмом a la Эрве думать, что судьба европейского и всемирного развития будет окончательно обеспечена, если государственную карту Европы привести в соответствие с ее национальной картой, если, игнорируя географические условия и экономические связи, разбить Европу на более или менее законченные национально-государственные клетки. Франция или Германия приближались в прошлую эпоху к типу национального государства. Это нисколько не воспрепятствовало ни их колониальной политике, ни их нынешним планам передвижения границ до Рейна или до Соммы. Самостоятельная Венгрия или Богемия или Польша будут точно так же искать выхода к морю путем нарушения прав других национальностей, как ищет его Италия за счет сербов, или сербы за счет албанцев. Помимо пробужденной капитализмом национальной демократии, которая стремится к сплочению возможно большего числа элементов нации в одну экономически-культурную общность, остается самый этот капитализм, который стремится всюду, где он пустил корни, раздвинуть как можно шире пределы внутреннего рынка, найти как можно более благоприятные выходы к мировому рынку, наложить свое господство на области с аграрным складом хозяйства. Национальный принцип не есть для национального капитализма ни абсолютная идея, ни последнее увенчание здания. Это только трап для нового скачка - в сторону мирового господства. Если на известной стадии развития национальная идея является знаменем борьбы против феодально-партикуляристского варварства или чужеземного военного насилия, то в дальнейшем, создавая самодовлеющую психологию национального эгоизма, она сама становится орудием капиталистического закабаления более слабых наций, незаменимым орудием империалистического варварства.

Задача состоит в том, чтобы сочетать автономистские притязания наций с централистическими потребностями хозяйственного развития.

II

Социал-национализм всех, и прежде всего себя, поразил своим могуществом: почти без сопротивления он овладел в первую эпоху войны сильнейшими партиями и организациями пролетариата. Но наряду с этой внезапно обнаружившейся силой стоит его чрезвычайная, прямо-таки постыдная идейная убогость. Ни одной серьезной попытки теоретически свести концы с концами! Решения и действия, от которых зависят жизнь и смерть социализма, объясняются и оправдываются противоречивыми и случайными соображениями, в которых освободившийся от всякой теории политический глазомер играет важнейшую роль. Основным доводом, обосновывающим социал-националистическую политику рабочей партии, является идея "защиты отечества". Но до сих пор никто из социал-патриотов не дал себе труда толком объяснить, чему собственно в отечестве грозит опасность и что подлежит защите. Французский социалист говорит о республике и революционных традициях: он защищает прошлое. Немецкий патриот ссылается на свою могущественную национальную индустрию как базу социализма: он защищает настоящее. Наконец, наш отечественный социал-националист, который "твердит зады и врет за двух", ссылается на интересы дальнейшего экономического развития России: он защищает будущее. Каждый из них делает с большей или меньшей решительностью попытку провозгласить свой "национальный" интерес высшим интернациональным интересом человечества. Но такие попытки вносят в дело только еще более безнадежную путаницу. Одно из двух: либо интернациональный интерес требует разгрома Германии (или России), - и тогда незачем говорить о защите отечества, потому что ведь есть на свете люди, которым Германия и Россия приходятся отечествами. Либо же, наоборот, защита отечества есть самостоятельный принцип политики пролетариата, - и тогда безнадежной является попытка сочетать эту задачу с общеобязательной линией поведения интернационального пролетариата. Ибо защита одного отечества предполагает посильное сокрушение другого отечества.

Каутский сделал в начале войны попытку определить то основное благо, во имя которого пролетариат приносит свою классовую самостоятельность на кровавый алтарь защиты отечества. Это благо есть национальное государство. В первой статье мы говорили о том, каким могущественным фактором исторического развития является национально-культурная общность. Пришлось бы, следовательно, сказать, что государство (оно же отечество) постольку подлежит защите, поскольку оно подходит к типу национального государства. Так именно и ставит вопрос Каутский. Но тогда возникает вопрос, в каком смысле пролетариат Австро-Венгрии, а в значительной степени и России, может и должен защищать свое отечество? С точки зрения Каутского, на разноплеменном пролетариате придунайской монархии не лежит очевидно никаких обязательств по отношению к государству Габсбургов. Каутский сам намекает на такой вывод. Но при наличных международных комбинациях защита Германии предполагает защиту Австро-Венгрии и Турции, как, с другой стороны, борьба за национальное единство Франции предполагает увековечение насильственного блока национальностей, которому имя Россия, или мировой колониальной державы, Великобритании.

Наряду с государствами национальностей и национальных осколков стоят государства, в которых далеко несовершенное национальное единство дополняется, с одной стороны, союзом с государствами национальностей, а с другой - попранием национальной независимости колоний. Подмен понятия отечества или государства понятием нации и является самым распространенным аргументом в пользу социал-патриотической политики партий пролетариата.

Нынешняя война, по вскрывшимся в ней тенденциям развития, угрожает не нации, как таковой, а тому государству, которое является исторической квартирой нации. Капитализм так же мало осуществил национальное единство, как и демократию. Он пробудил потребность в национальном единстве, но он же вызвал к жизни тенденции, не допустившие осуществления этой потребности. Между тем нация есть могущественный и крайне устойчивый фактор человеческой культуры. Нация переживет не только нынешнюю войну, но и самый капитализм. И в социалистическом строе освобожденная от пут государственно-хозяйственной зависимости нация останется надолго важнейшим очагом духовной культуры, ибо в распоряжении нации - важнейший орган этой культуры, язык. Другое дело государство. Оно сложилось в результате пересечения династических, империалистических и национальных интересов и преходящих соотношений материальных сил. Государство является несравненно менее устойчивым фактором исторического развития, чем нация. Для прошлой эпохи экономическое развитие нашло свое помещение в капиталистическом государстве, которое с огромной натяжкой принято называть "национальным". В этом же государстве-отечестве нашло себе помещение культурное развитие почти всегда расщепленной нации, эксплуатирующей или стремящейся эксплуатировать через государственный аппарат другие нации. Поскольку капиталистическому развитию становилось тесно в рамках государства, это последнее дополнялось аннексиями и колониальными пристройками. Борьба из-за колоний, т.-е. попрание экономической и национальной независимости отсталых стран, составляла главное содержание внешней политики так называемого национального государства. Соревнование из-за колоний привело к борьбе капиталистических государств между собою. Производительным силам окончательно стало тесно в рамках государства. Если нынешнее "национальное" государство находится в опасности, то опасность эта вытекает из несоответствия его границ достигнутому развитию производительных сил. Опасность грозит не со стороны внешнего врага, а изнутри, со стороны самого экономического развития, которое языком мировой войны говорит нам, что "национальное" государство стало тормозом развития, что ему пора на слом. В этом смысле идея защиты отечества, т.-е. пережившего себя национального государства, есть глубоко реакционная идеология. Поскольку социал-патриоты связывают судьбы нации, которая сама по себе отнюдь не парализует экономического развития, отнюдь не препятствует ему принять общеевропейский и мировой масштаб, с судьбами замкнутой государственно-военной организации, постольку нам, интернационалистам, приходится брать на себя защиту исторических прав наций на независимость и развитие против ее консервативных "патриотических" защитников.

Капитализм стремился и нацию и хозяйство вогнать в рамки государства. Он создал могущественное образование, которое в течение целой эпохи служило ареной развития как нации, так и хозяйства. Но и нация и хозяйство пришли в противоречие - как с государством, так и друг с другом. Государство стало слишком тесным для хозяйства. Стремясь расшириться, оно попирает нацию. С другой стороны, хозяйство отказывается подчинять естественное движение своих сил и средств распределению этнических групп на поверхности земного шара. Государство есть по существу экономическая организация, оно вынуждено будет приспособиться к потребностям хозяйственного развития. Место замкнутого национального государства должна будет неизбежно занять широкая демократическая федерация передовых государств на основе устранения всяких таможенных перегородок. Национальная общность, вытекающая из потребностей культурного развития, не только не будет этим уничтожена, наоборот, только на основе республиканской федерации передовых стран она сможет найти свое полное завершение. Необходимые для этого условия предполагают освобождение рамок нации от рамок хозяйства, и наоборот. Хозяйство организуется на широкой арене европейских соединенных штатов как стержня мировой организации. Политической формой может явиться только республиканская федерация, в гибких и эластичных рамках которой каждая нация сможет с наибольшей свободой развернуть свои культурные силы.

В противоположность немецким и иным социал-аннексионистам мы отнюдь не собираемся выбрасывать за борт признание за нацией права на самоопределение. Наоборот, мы думаем, что приблизилась эпоха, когда это право сможет, наконец, реализоваться. С другой стороны, мы бесконечно далеки от того, чтобы централистическим потребностям хозяйства противопоставлять "суверенные" права каждой национальной группы и группки. Но в самом ходе исторического развития мы открываем диалектическое примирение обеих "стихий": национальной и хозяйственной. Признание за каждой нацией права на самоопределение для нас необходимо дополняется лозунгом демократической федерации всех передовых наций, лозунгом соединенных штатов Европы*224.

"Наше Слово" NN 130, 135,
3, 9 июля 1915 г.
 

*224 Соединенные Штаты Европы. - Статьи, посвященные проблеме Соединенных Штатов Европы, войдут в XI том настоящего Собрания сочинений "Рабочее движение во время войны". См. также статьи "Программа мира" во 2-й ч. книги Л. Д. Троцкого "Война и революция" и, далее, статью "О современности лозунга "Соединенные Штаты Европы", помещенную в XII томе собрания сочинений, и брошюру "Европа и Америка", вышедшую в 1926 г.