Товарищи, может показаться довольно странным, что после 3/4 века, прошедших с того времени, как появился Коммунистический Манифест, на интернациональном коммунистическом конгрессе поднимается вопрос о том, нужна ли партия или нет? Тов. Леви*47 как раз подчеркнул эту сторону дебатов, заметив, что для широких масс западно-европейских и американских рабочих этот вопрос давно решен, и что он думает, что уже один факт обсуждения этого вопроса не содействует поднятию престижа Коммунистического Интернационала, так как этот вопрос вообще не подлежит дискуссии. А я думаю, что история довольно резко противоречит тому убеждению, которое высказал т. Леви. Он сказал, будто широкие массы рабочих уже прекрасно знают, что партия нужна. Само собой разумеется, что если бы мы имели дело с господами Шейдеманами или Каутскими, или их английскими единомышленниками, не было бы надобности убеждать этих господ, что рабочему классу необходима партия: они образовали для рабочего класса партию и эту партию они отдали на служение буржуазии и капиталистическому обществу. Но когда мы берем пролетарскую партию, то мы находим, что она в различных странах совершает различные этапы в своем развитии. В Германии, в этой классической стране старой социал-демократии, мы видим, как рабочий класс, стоящий на самом высоком культурном уровне, непрерывно рвется вперед, влача за собою огромные обломки старой оболочки. Это видим мы на примере германской независимой социалистической партии. Мы видим, с другой стороны, что как раз та партия, которая говорит от имени огромного большинства, международная партия II Интернационала, выступающая от имени рабочего класса, заставляет нас поставить вопрос о том, нужна ли партия или нет. Так как я знаю, что партия нужна, так как я знаю очень хорошо цену партии, и так как я с одной стороны вижу Шейдемана, а с другой - американских, испанских или французских синдикалистов, которые не только хотят бороться с буржуазией, но которые действительно хотят оторвать ей голову, - то я говорю: я предпочитаю идти вместе с этими испанскими, американскими или французскими товарищами, чтобы им доказать необходимость партии для исполнения их исторической миссии - уничтожения буржуазии. Я им по товарищески докажу это, основываясь на собственном опыте и на опыте Шейдемана.
Товарищи, в старых странах парламентаризма и демократизма мы видим, какое огромное влияние имеют антипарламентские тенденции, как, напр., во Франции, Англии и т.д. Во Франции я наблюдал в начале войны, что первые смелые голоса против войны, - как раз в то время, когда немцы стояли у Парижа, - поднялись из маленькой группы французских синдикалистов: это были голоса моих друзей, Моната, Росмера и др. В то время мы не могли поставить вопрос об образовании коммунистической партии, ибо мы были слишком разнородны и немногочисленны. Но я чувствовал себя с товарищами Монаттом*48, Росмером*49 и др., у которых было анархическое прошлое, как товарищ с товарищем. Но что было у меня общего с каким-нибудь Реноделем, который прекрасно понимает необходимость партии, или Альбертом Тома*50 и др. господами, имена которых я не хочу назвать, чтобы не нарушить правил приличия?
Товарищи, французские синдикалисты работают в синдикатах, но когда я говорю, напр., с т. Росмером, у нас оказывается общая почва. Французские синдикалисты, вопреки традициям демократии с ее ложью и иллюзиями, сказали: мы не хотим никакой партии, мы хотим пролетарские синдикаты, а внутри их революционное меньшинство, применяющее прямое действие и массовые выступления. Что означало для французских синдикалистов это меньшинство - это не было ясно и им самим. Это было предчувствие дальнейшего развития, которое, несмотря на предрассудки и иллюзии, не помешало этим товарищам играть революционную роль во Франции и выдвинуть то небольшое меньшинство, которое к нам пришло на международный конгресс.
Что такое для наших друзей это меньшинство? Это избранная часть французского рабочего класса, у которой есть своя ясная программа и организация, где они обсуждают вопросы, и не только обсуждают, но и разрешают. Но французский синдикализм, благодаря опыту профессиональных союзов, благодаря борьбе рабочего класса с буржуазией, благодаря опыту как своему, так и иностранному, вынужден создать коммунистическую партию. Тов. Пестания*51 говорит: "Я не хочу касаться этого вопроса, я - синдикалист; Я не хочу говорить о политике, еще меньше хочу я говорить о партии". Это в высшей степени интересно. Он не хочет говорить о коммунистической партии, чтобы не оскорбить революцию. Это значит, что критика коммунистической партии, ее необходимости кажется ему в рамках русской революции оскорблением революции. Это так и есть, ибо партия, как таковая, в ходе развития революции отождествилась с нею. В Венгрии было то же самое.
Тов. Пестания, который является влиятельным испанским синдикалистом, приехал к нам, ибо у нас есть товарищи, которые стоят на почве синдикализма, есть товарищи, которые считаются, так сказать, парламентаристами, и есть товарищи, которые не являются ни парламентаристами, ни синдикалистами, но стоят за массовые выступления и т.д. Что же мы ему предлагаем? Мы предлагаем ему международную коммунистическую партию, т.-е. объединение передовых элементов рабочего класса, которые сюда приносят свой опыт, обмениваются здесь им, распределяют его между собою, критикуют друг друга, выносят решения и т.д. Когда т. Пестания с этими решениями вернется в Испанию, и его товарищи спросят его: "что ты привез из Москвы?", он представит им свои тезисы и спросит их, стоят ли они за эти резолюции или против них. Он должен будет их отстаивать, и те испанские синдикалисты, которые станут на почву его тезисов, образуют испанскую коммунистическую партию.
А разве дело обстоит иначе теперь, когда мы получили от польского правительства предложение о заключении мира? Кто решает вопрос? Куда должны обратиться рабочие? У нас есть Совнарком, но и он должен подлежать известному контролю. Чьему контролю? Рабочего класса, как бесформенной хаотической массы? Нет. Созывается Центральный Комитет партии, чтобы обсудить и решить вопрос. И когда мы должны вести войну, создавать новые дивизии, найти для них наилучшие элементы, - куда обращаемся мы? К партии, к Центральному Комитету. И он дает указания каждому местному комитету: посылайте коммунистов на фронт. Так же обстоит дело с аграрным вопросом, с продовольственным и со всеми другими вопросами. Кто будет решать в Испании эти вопросы? Испанская коммунистическая партия, - ибо я уверен, что т. Пестания будет одним из основателей этой партии.
Тов. Серрати*52, которому, конечно, не приходится доказывать необходимость партии - он сам вождь большой партии, - нас спрашивает иронически: что собственно мы разумеем под средними крестьянами и полупролетариями? И разве не оппортунизм, когда мы делаем им различные уступки? Товарищи, что такое оппортунизм? Рабочий класс, который представляет собою и ведет за собою коммунистическая партия, стоит у нас у власти. Но у нас имеется не только рабочий класс, но и различные отсталые беспартийные элементы, которые часть года работают в деревне, часть года на фабрике; есть крестьяне различных слоев. Все это не создано нашей партией: мы получили это в наследство от феодального и капиталистического прошлого. Рабочий класс находится у власти, и он говорит: вот этого я не могу сделать ни сегодня, ни завтра, а вот здесь я должен сделать уступку. Оппортунизм имеется там, где ведут класс трудящихся и делают при этом уступки господствующему классу, которому они облегчают возможность оставаться у власти. Каутский упрекает нас, что наша партия делает величайшие уступки крестьянам. Рабочий класс, стоя у руля, должен ускорить развитие огромной части крестьянства, помогая ей перейти от феодального образа мышления к коммунизму, и должен делать уступки отсталым элементам. Таким образом, я думаю, что вопрос, который поставил тов. Серрати, не относится к тем вопросам, которые роняют честь коммунистической партии в России. Но если бы мы и совершили те или другие ошибки, причиной этого было бы только то, что мы действуем в очень сложной обстановке и должны маневрировать. Так мы, маневрируя, отступаем перед немецким империализмом в Брест-Литовске, так же мы маневрируем между различными слоями крестьянства: одних привлекаем к себе, других отталкиваем, третьих - подавляем бронированной рукой. Все это маневры революционного класса, который стоит у власти и может совершать ошибки, но эти ошибки входят в инвентарь партии и составляют опыт рабочего класса. Так мы понимаем нашу партию и так понимаем мы наш Интернационал.
"Правда" N 171,
5 августа 1920 г.
*47 Леви, Пауль (Хартштейн) - до войны работал в германской социал-демократии, примыкая к ее левому крылу. Участник Циммервальдской конференции. Затем вступил в союз Спартака. После убийства в 1919 г. Либкнехта, Люксембург и др. стал во главе коммунистической партии Германии. Участвовал на II Конгрессе Коминтерна, был избран в президиум Конгресса. С осени 1920 г. стал обнаруживать уклоны вправо от линии III Интернационала. Вместе с итальянским социалистом Серрати пытался образовать правое крыло в Коминтерне. После поражения германской компартии в марте 1921 г. (см. прим. 121) Леви подверг выступление партии резкой и недопустимой по форме критике, за что был исключен из рядов Коминтерна. Впоследствии перешел в социал-демократическую партию.
*48 Монатт, Пьер - лидер революционных французских синдикалистов. Во время войны занимал интернационалистскую позицию. Был одним из инициаторов создания "Комитета для возобновления международных связей", а затем членом "Комитета III Интернационала". В марте 1923 г. вступил в французскую коммунистическую партию, откуда был в ноябре 1924 г. исключен по обвинению в нарушении партдисциплины.
*49 Росмер, Альфред (род. в 1876 г.) - влиятельнейший работник рев. профдвижения во Франции. В годы войны занял интернационалистическую позицию и организовал левое крыло во франц. профдвижении. Редактировал революционно-синдикалистскую газету "La Vie Ouvriere". Был членом "Комитета для восстановления международных связей", а затем членом группы "Третий Интернационал". В 1919-20 гг. порывает с синдикалистскими предрассудками и вступает в ФКП. Участвует на Конгрессах Коминтерна. Является одним из основателей Профинтерна. С момента организации ФКП становится одним из ее вождей. В январе 1925 г. на съезде ФКП был исключен из рядов партии за нарушение партдисциплины. После исключения Росмер вместе с Монаттом издает журнал "La Revolution Proletarienne", ведущий борьбу против компартии и возрождающий основные ошибки синдикализма.
*50 Тома, Альбер - один из руководителей французской социалистической партии. До войны был депутатом парламента. С наступлением мировой войны Альбер Тома становится одним из наиболее ярых социал-империалистов. 22 мая 1915 г. он входит в состав правительства Клемансо, сначала как товарищ министра военного снабжения, а затем как министр вооружений. После Февральской революции Альбер Тома приезжает в Россию с целью побудить правительство Керенского продолжать войну до победного конца. Альбер Тома является председателем организованного при Лиге Наций Международного Бюро Труда, целью которого является мирным и безболезненным путем разрешать конфликты между трудом и капиталом, не допуская стачек, вооруженных столкновений и пр.
*51 Пестания - испанский анархо-синдикалист. Один из руководителей испанской Конференции Труда, был делегатом на II Конгрессе Коминтерна. В последнее время резко повернул вправо, ведет газетную травлю против Советской России и коммунизма.
*52 Серрати - старый лидер итальянской соц. партии. В 1914 г. после исключения Муссолини из соц. партии занимает его место редактора главного органа партии "Аванти". Во время войны Серрати занимал интернационалистскую позицию и был одним из инициаторов созыва Циммервальдской конференции интернационалистов (см. прим. 11). После революции Серрати был сторонником вхождения итальянской соц. партии в Коминтерн и на II Конгрессе Коминтерна в 1920 г. стоял во главе итальянской делегации. Тем не менее, на съезде итальянской соц. партии в Ливорно в 1921 г., Серрати, будучи не согласен с соответствующим § 21 условия Коминтерна, отказался порвать с реформистами. Вследствие этого Серрати был исключен из Коминтерна. С середины 1922 г. Серрати левеет и вместе с Маффи, Бомбаччи и др. организует так называемую группу "Третье-интернационалистов", в качестве делегата которой присутствовал на IV Конгрессе Коминтерна. После возвращения в Италию, обвиненный в гос. измене, Серрати арестовывается по распоряжению Муссолини. В августе - сентябре 1924 г. серратианцы вошли в итальянскую компартию. В настоящее время Серрати редактор еженедельного журнала компартии "Синдикато-Россо", посвященного профдвижению.